Геи и пидорасы

НЕТ! Разведенке с ребенком

Так или иначе, но разведенок с детьми в нашей стране очень много. Хотите убедиться? Достаточно зайти на сайт знакомств и задать критерий поиска «женщина, старше 25 лет». Только учтите, что далеко не каждая пишет в анкете о наличии детей. Причины распространенности этого явления мы не будем рассматривать в посте, сосредоточимся на анализе характеристик некой усредненной женщины с ребенком и уясним для себя пригодность ее в качестве жены.

Причина первая

И сама простая: собственно, ребенок или даже дети. Ведь вам нравится женщина, почему же из этого факта должна возникать необходимость взять на себя бремя за воспитание чужого ребенка? Женщины, как показала практика, сразу же бросаются с обвинениями в «эгоистичности» такой позиции.

Да, мужчина и должен быть эгоистом, в хорошем понимании этого слова. Он просто обязан заботиться о продолжении СВОЕГО рода, о наилучших условиях для своей семьи, для своих собственных детей.

Время от времени женщины проговариваются. Нет-нет, да вылетит из их уст что-то типа: «Да мужику-то какая разница, его ребенок или нет. Еще лучше: позади самый проблемный возраст». Да есть мужчинам разница. И еще какая!

Каждый нормальный мужчина (и это закон природы) стремится воспитывать СВОИХ детей, передавать из поколения в поколение свои навыки, знания, мудрость, собственность. Но делать это хочется только ради кровных наследников, тех детишек, в которых можно наблюдать собственные черты и черты своего рода.

Мало того, закон природы предписывает самцу распространить свое семя, свои гены где только можно. А вот принятие чужих детей противоречит самой природе мужчины. Не побоюсь критики и приведу пример из жизни дикой природы: львы первым делом убивают детей своей самки от прошлого «брака».

Чужие дети сами по себе являются ярчайшим напоминанием о прошлой принадлежности женщины другому мужчине.

Тех женщин, которые ставят мужчинам в вину нежелание жениться на разведенке с ребенком, мы хотим спросить: а готовы ли вы воспитывать детей мужчины от прошлых браков?

Причина вторая

Женитьба на женщине с ребенком просто противоестественна. При нормальном порядке вещей женщина входит в дом мужчины и образуется новая семья с мужчиной во главе. В случае же разведенки с детьми, мужчина входит в уже существующую (неполноценную) семью, где во главе стоит женщина. Таким образом, с самого начала нарушается традиционная, естественное семейная иерархия, во главе которой находится мужчина, муж, отец семейства. Это обстоятельство само по себе ставит под сомнение прочность такой семьи. Вряд ли долговечным будет то здание, в основу которого положен «кривой фундамент».

Само по себе присоединение мужчины к уже существующей семье наносит удар по его самолюбию и, в значительно степени, определяет характер взаимоотношений между супругами: женщина в состоянии устойчивого доминирования.

Знайте: для разведенки с ребенком вы всегда будете на третьем месте: она, ребенок, вы. Только в такой последовательности. И это в лучшем случае. Ибо очень часто роль суррогатного мужчины-главы семейства выполняет мать женщины. Она — безусловный союзник женщины в прошлом разводе, а, частенько, и подстрекатель его.

«Дело даже не в «иерархии» как подчиненности, а в приоритетах разведенки. Свою «неудавшуюся» любовь к мужу она почти полностью переносит на ребенка, особенно если это сын (их слова — «у меня есть самый любимый и верный мужчина, а все остальные — кАзлы»). Мама, которая помогает, тоже становится оплотом надежности. Ну, а уж о себе, любимой, женщина всегда помнит. Таким образом, чтоб новый мужчина смог потеснить их всех со своих «пьедесталов», разведенка должна или ОЧЕНЬ сильно влюбиться (что мало вероятно, т.к. душевная энергия все равно прежде всего будет тратиться на ребенка), или действительно ПЕРЕОСМЫСЛИТЬ собственную систему приоритетов, чтоб понять, что нормальный(!) мужчина не будет довольствоваться как минимум 4-ым местом в ее жизни.»

BoMG

Причина третья

Очень часто женщина с ребенком, стремящаяся снова замуж, ищет, прежде всего поставщика материальных средств, который поможет ей поставит на ноги ее ребенка (детей). По отношению к этой задаче личность самого мужчины уходит на десятый план. Это вполне понятная мотивация женщины, но, разумеется, мужчину-кандидата в мужья посвящать в ее суть не будут. С точки зрения женщины все логично и справедливо, так как и должно быть: «мужчина должен обеспечивать женщину и детей». Вопрос лишь в том, зачем это мужчине.

Причина четвертая

Дело в том, что сам факт развода женщины — есть огромный минус ей. Поясню: даже если принять, что во всем на свете виноват ее «козел-бывший муж» (весьма распространенная характеристика бывшего супруга, предъявляемая потенциальному новому избраннику — между прочим, хороший индикатор, насторожитесь!), то женщина, как минимум, виновата в том, что выбрала себе такого мужа и такого отца своим детям.

«В любой женщине от природы заложен механизм на выбор сильного, умного и качественного самца, поэтому в выборе партнера женщины ориентируются на брак с настоящим мужчиной (у мужчины такой задачи природа никогда не ставила). Поэтому именно на женщине лежит ответственность за неверный выбор мужа и развод»

УмНик

На практике в разрушении отношений виноваты оба супруга. Однако, в большей степени ответственность за психологический климат в семье несет женщина. Подумайте, что стоит за ее разводом. Неумение строить или сохранить отношения? Дурной характер? Крайний эгоизм? Завышенные требования к мужчине? Безответственность? Измены? Низкая ценность семьи как таковой в ее глазах? Не знаю. В любом случае, что-то из вышеперечисленного присутствует в той или иной степени, а чаще — все упомянутое в разной пропорции и взаимосвязи. Вспомним статистику: 75-80% разводов происходят именно по инициативе женщин.

«То, что разведенки в основной своей массе — никудышные жены, на которых уже сама жизнь поставила отметку III сорт — не штамп, а жизненные реалии»

УмНик

Критическим умом большинство женщин не обладает, и вряд ли разведенка сделала правильные выводы из своего развода. Женщины часто любят повторять, что «все люди разные, ей просто могло не повезти с мужем». Как правило, они сами искренне верят в такое «невезение». Признать собственную вину в разводе, как и во всем другом, женщине очень сложно. Практически невозможно.

«К сожалению, женщины идут чаще неправильным путем, и общество им в этом усиленно способствует. В СМИ ситуация, когда мужчина и женщина разводятся намного чаще, трактуется в том ключе, что ты такая растакая, а мужик этого не оценил и т.д. и т.п. Фильмы, книги, ток-шоу (это вообще отдельный разговор), советы подруг (глупых и как следствие, таких же неустроенных), песни… Везде одно и то же — «Развелась? Ты права!» Нет даже намека на анализ ситуации, и попыток сделать из нее правильные выводы»

УмНик

Причина пятая

Начну сразу с цитаты:

«Разведенная женщина, которая имеет ребенка (именно такую мы понимаем под словом — разведенка) уже не так наивна и чиста как девушка, не имеющая негативного жизненного опыта (дело не в девственности).

Конечно, жизненный опыт никому не помешает, НО ТОЛЬКО, ЕСЛИ ИЗ НЕГО СДЕЛАНЫ ПРАВИЛЬНЫЕ ВЫВОДЫ. В противном случае опыт не только не полезен, НО И ВРЕДЕН, так как ведет к излишней подозрительности, черствости, меркантильному отношению к мужчинам и прочим нюансам характера, которые не помогут, а навредят разведенке в жизни.»

УмНик

Иными словами, разведенка — это далеко не «чистый лист бумаги».

На вооружении — готовый и опробованный набор манипулятивных шаблонов, целый арсенал поведенческих схем оборонительно-наступательного характера, предубежденность и подозрительность. Разумеется, это относится к далеко неумным женщинам, но что поделаешь, если их — подавляющее большинство.

«Распад брака сам по себе свидетельствует о наличии патологий в ее психике, врожденных или приобретенных (на любой вкус — от стервозности до поиска принца и скрытой ненависти к мужчинам). В среднем разведенная женщина имеет больше тараканов в голове по сравнению с незамужней. Раздавлены ли они — скорее всего, нет.»

Иоанн Васильевич

Причина шестая

И последняя. В любом начинании следует учесть вероятные перспективы. В случае с женитьбы на разведенной женщине с ребенком возможна масса подводных камней. Ну вот несколько на вскидку:

Не сложатся отношения с ребенком (детьми), возможная ревность ребенка или его нежелание видеть на месте его отца кого-то другого;

Педагогический «треугольник»: спускать все и прощать ребенку нельзя, но и нельзя перегнуть палку и, таким образом, нарваться на недовольство матери, подозревающей вас в предвзятости к чужому ребенку;

Достаточно много случаев, когда женщина считает свою материнскую программу уже выполненной и игнорируют желание мужчины иметь общих детей;

Наличие где-то рядом с вашей семьей биологического отца ребенка (детей) вряд ли обогатит вашу семейную жизнь положительными моментами;

И так далее. Практически невозможно точно предугадать все возможные проблемы, которые могут возникнуть на пути такой семьи.

Все попытки говорить о недостатках разведенных женщин как потенциальных невест, чаще всего, воспринимаются самими женщинами в штыки, приводят их в ярость. Контраргументы, если их можно считать таковыми, выглядят примерно так:

«А вот моя подруга/сестра/знакомая/я сама вышла замуж с ребенком (детьми), они живут счастливо, он ребенка (детей) очень любит» и все такое. Так что «главное — любовь, выйти замуж разведенке с ребенком очень просто». Вот тут вы сильно заблуждаетесь. Вернее, самообманываетесь: дело в том, что главное свойство исключений — это то, что они бросаются в глаза, привлекают внимание и надолго остаются в памяти. Да, такие примеры есть, и вы взахлеб их называете. Забываете об одном: вы не считали тех, кто НЕ ЖЕНИЛСЯ на разведенках с детьми, а их, заверяю вас, в сотни раз больше.

Женщины вообще очень часто выдают ЖЕЛАЕМОЕ за действительность; истинность того или иного высказывания в глазах женщины часто напрямую зависит от того нравится ей оно или нет. Разведенным женщинам и женщинам, которые допускают в перспективе развод, очень нравится идея, что разведенка с детьми имеет ТАКИЕ ЖЕ ШАНСЫ выйти замуж, им психологически более комфортно думать, что это так, но истиной сильное желание это «равенство шансов» не делает, увы.

«Настоящий мужчина» (с придыханием и внушительной акцентирующей паузой!) будет любить детей любимой женщины, только такой, «настоящий» и способен на такую любовь, заботу, нежность, самоотдачу и т.д. (слюни по вкусу). Слабые же люди, «мущщинки» не способны к такой любви, к настоящему чувству»

На это следует ответить: «Дамы, милые, да не пытайтесь спекулировать этим заезженным псевдопонятием «настоящий мужчина», ибо в ваших глазах «настоящесть» мужчины заключается в удовлетворении ваших собственных «хотелок», в соответствии вашим установкам и, зачастую, в подчинении вам и подконтрольности вам. Поэтому я искренне рад, что не являюсь таким вот «настоящим» в ваших глазах, уверен, что никогда таким и не буду, равно как и миллионы других мужчин. Не тратьте вы время, силы и слова на сочные эпитеты и «догадки» относительно нас самих, нашей сексуальной ориентации, тяжести детства, обиженности на женщин и т.д. Лучше уделите эти минуты вашим детям.»

ЦЕННОСТИ РПЦ И РОССИЯН

Протоиерей Всеволод Чаплин представил в Общественной палате предложения "Русской миссии" к демографической доктрине России, согласно которым брачный возраст в стране предлагается "понизить до 14 лет для девочек, и до 16 — для мальчиков". И это еще не все.

Демографические интересы государства Российского как абсолютный патриотический приоритет должны преобладать над всем остальным, и особенно над свободами и правами личности и прочей общечеловеческой лабудой.

«Аборты, разврат и супружеские измены» должны подвергаться всеобщему остракизму, а в некоторых случаях и быть причиной поражения в имущественных правах. «Правильные» же многодетные семьи должны оставить большие города как главные рассадники греха и порока и селиться в аграрных поселениях, выделенных им государством в 50–250-километровой зоне от прежнего места жительства в содомах и гоморрах.

Думаете, это такая шутка юмора? Или, наоборот, сценарий фильма-антиутопии? Вот и нет! Это «Базовые идеи и конкретные предложения к новой демографической доктрине России», подготовленные недавно созданным сообществом «Русская миссия» и представленные от его имени Общественной палате Всеволодом Чаплиным.

На их основе, подчеркивается в документе, в области демографии в стране в ближайшие годы должна произойти «настоящая революция». (Или «контрреволюция» — кому как больше нравится.)

Среди самых ярких революционных (они же — контрреволюционные) мер особенно поражает воображение снижение возраста брачующихся до 14 лет.

Поразительное само по себе, оно еще и сочетается с повышением ответственности обоих родителей за семью и воспитание детей. Вплоть до установления понятия «виновная сторона при разводе» для уличенных в супружеской неверности и лишения прав на совместно нажитое имущество одной из разводящихся сторон, «совершившей действия, опасные для жизни и здоровья» других членов семьи. Интересно, подпадает ли под это определение щелбан, отпущенный в школе 16-летним мужем его 14-летней, но уже глубоко беременной жене?

К слову сказать, существенная часть нового отряда мужей просто обречена на подобные юношеские дурачества: чтобы обломать кайф педофилам, мудрые разработчики «Базовых идей» преждагают запретить мужьям быть старше жен-четырнадцатилеток более чем на 15 лет.

Не забыта и сама школа. Мало того, что оттуда ожидаемо предлагается изъять все курсы «планирования семьи» и темы контрацепции, заменив их на рассказы о вреде внебрачных связей, а главное, о том, что «единственной нормальной моделью семьи является многодетная». «Все утверждения, в том числе в искусстве, демонстрирующие обратное, — говорится в документе, — должны либо получать негативную оценку, либо их нужно вовсе исключить из общеобразовательного образования».

Что же, прощайте, Чехов, Бунин, Толстой, Булгаков и многие другие классики! «Дама с собачкой», не говоря уж об «Анне Карениной», больше не соответствует высоким рамкам нравственности и духовности. Зато нравственно и духовно, по мнению «Русской миссии», в школах и вузах посвящать «отдельное обязательное занятие критике аборта и демонстрации всего происходящего во время этой манипуляции». И это после того как женщина заплатила за аборт и доказала его медицинскую необходимость (ведь аборт становится исключительно платным и проводится только по медицинским показаниям). Причем заключение по ним бедняге должен давать не один врач, а целая «медицинская рота» — «чтобы исключить коррупцию». А вы говорите, права человека, туды их в качель!

Впрочем, юным мужьям и женам читать книжки, равно как смотреть в классах на чужие аборты, будет особо некогда. «Хорошо бы, чтобы к 20 годам, — уточнил Всеволод Чаплин, — наши женщины уже имели нескольких детей, а карьерой занимались после 30–40 лет, когда те уже вырастут». Причем и тогда, как оказалось, карьеры их ждут специфические.

Одна из центральных идей «Русской миссии» — «поддержка многодетной, многопоколенной семьи, живущей в собственном отдельном доме».

Государство, в соответствии с проектом «Двухэтажная Россия», должно построить, отделать и снабдить всеми необходимыми удобствами миллионы домов с участками на 7–15 человек для семей, имеющих трех и более детей, «в регионе их проживания в радиусе 50–250 км от границ крупных городов».

Взрослые жительницы этих агрогородов либо бросят работу и займутся преимущественно воспитанием многочисленных детей, а жители будут либо ездить в города на работу (это за двести пятьдесят-то км), или работать дистанционно, по Интернету. Они же по ходу поднимут и сельское хозяйство.

К счастью, это не только самый поразительный проект, когда-либо всерьез предлагавшийся властям, но, по безграничной милости господней, и самый неосуществимый.

В бюджете, резонно напомнил председатель комиссии Общественной палаты по развитию гражданского общества и взаимодействию с общественными палатами субъектов России Иосиф Дискин, «дыра на дыре: образование недофинансировано на 30%, а здравоохранение — на 15–20%. Впрочем, в ряде регионов на идею столь раннего вступления в брак немедленно откликнутся сторонники. И первый из них — Рамзан Ахматович».

Дима Зицер. Воспитай мужика

"...Все это всплыло в моей памяти, когда ко мне обратилась мама тринадцатилетнего мальчика. Основную проблему она формулировала так: «Ну он вообще не мужик! Рохля какой-то! Не умеет ни постоять за себя, ни настоять на своем, девочками не интересуется, совсем не стремится быть первым, сидит рисует свое аниме». 

Когда она это сказала, на меня как будто пахнуло затхлым запахом из детства. Вот так, всего в одном предложении и были сформулированы практически все требования к настоящему «мужику». 

Но самое симптоматичное в этой истории было то, что по воле случая мама оказалась одной из женщин, поделившихся своей болью в рамках флешмоба #янебоюсьсказать. В сети она описывала встречу с таким вот «мужиком», нагло и страшно предъявившим все те качества, проявления которых она требовала от собственного сына. Поразительно, но мы как будто не видим жуткого сходства и одновременно тяжелого противоречия 

А ведь интересующийся девочками, маниакально желающий всегда быть первым (то есть чтобы другие были слабее/хуже/доступнее), доказывающий, что умеет за себя постоять, мужик, добивающийся своего любой ценой, на человеческом языке называется насильником. Скажете нет? Разве не на этих «мужских» качествах замешаны беды, о которых рассказали участницы того самого флешмоба?.. 

В системе координат, в которой «воспитывают» наших мальчиков, вообще странно, что большинство из них остаются более-менее нормальными людьми. " 

* * * 

В детстве мы изо всех сил старались соответствовать званию «мужика». 

Мы ругались матом, обсуждали, подавляя внутренний холодок, худенькие лодыжки одноклассниц, учились красиво сплевывать на асфальт и писали слово из трех букв на всех доступных заборах. Нас учили делать вид, что мир доступен, понятен и прост. Говорили мы о нем не иначе как с глубочайшим презрением, поскольку были уверены: именно так говорят настоящие мужики! С отчаянным снисхождением мы рассуждали о мужском превосходстве и женской глупости. 

Могли ли мы вести себя иначе? Пожалуй, что и не могли, позиция мира была едина: стоило только сделать шаг в сторону — нас настигала фраза «Будь мужиком». Учителя, родители, одноклассники, случайные знакомые повторяли на разные лады одно и то же в различных модификациях: от «Ты же мальчик — пусть девочка будет первой» и до «Ты чё, баба?» Вариантов увильнуть от этого маскулинного подхода практически не было. 

Правды ради надо сказать, я довольно рано усомнился в справедливости такого взгляда на мир, но мне это совершенно не помогло. От меня по-прежнему требовали свирепой мужественности. 

«Будь мужиком», — продолжали твердить взрослые. Что конкретно подразумевало это требование, для меня долгое время оставалось загадкой. Однако с годами общая идея становилась все более понятной. Понятной и ужасной. 

Если представить ее в виде нескольких тезисов, получится примерно так: 

Ты не имеешь права на чувства, если это не агрессия и не желание быть первым. 

Ты не имеешь права на сексуальность, если она не брутальна. 

Ты не имеешь права на слабость — это бабский удел. 

Ты не имеешь права сказать «нет» женщине, если речь идет о сексе (ты должен хотеть всегда, ты должен всегда быть готовым). Необходимо пользоваться любой возможностью, чтобы заняться сексом (ведь дальше такой возможности может и не представиться). 

Ты должен ее удовлетворять! Сексом занимаются не ради удовольствия, не делают его частью любви, в нем нет места для тонкой игры. Это главный мужской способ самоутверждения! 

Ты должен быть защитником. Настолько должен, что если и никто ни на кого не нападает, надо создать легенду нападения, а лучше развязать небольшую войну. 

Ты должен всегда доказывать, что ты сильнее других. 

И прочая, прочая, прочая... 

Все это всплыло в моей памяти, когда ко мне обратилась мама тринадцатилетнего мальчика. Основную проблему она формулировала так: «Ну он вообще не мужик! Рохля какой-то! Не умеет ни постоять за себя, ни настоять на своем, девочками не интересуется, совсем не стремится быть первым, сидит рисует свое аниме». 

Когда она это сказала, на меня как будто пахнуло затхлым запахом из детства. Вот так, всего в одном предложении и были сформулированы практически все требования к настоящему «мужику». 

Но самое симптоматичное в этой истории было то, что по воле случая мама оказалась одной из женщин, поделившихся своей болью в рамках флешмоба #янебоюсьсказать. В сети она описывала встречу с таким вот «мужиком», нагло и страшно предъявившим все те качества, проявления которых она требовала от собственного сына. Поразительно, но мы как будто не видим жуткого сходства и одновременно тяжелого противоречия. 

А ведь интересующийся девочками, маниакально желающий всегда быть первым (то есть чтобы другие были слабее/хуже/доступнее), доказывающий, что умеет за себя постоять, мужик, добивающийся своего любой ценой, на человеческом языке называется насильником. Скажете нет? Разве не на этих «мужских» качествах замешаны беды, о которых рассказали участницы того самого флешмоба? И разве не удивительно, что мама требует от сына именно тех качеств, которыми виртуозно пользуются насильники? 

В системе координат, в которой «воспитывают» наших мальчиков, вообще странно, что большинство из них остаются более-менее нормальными людьми. Ведь именно так выращивают Геростратов... Геростратов, уверенных в том, что мир заслуживает разрушения уже потому только, что сами они страдали и страдают. Тех самых, которые разрушают и нас, и себя. 

«Ты что, девочка?» — спрашивает неодобрительно папа четырехлетнего сына, бросившегося к нему обниматься. Спрашивает и, походя, фиксирует раз и навсегда понятную и простую ролевую модель, сменить которую будет ох как трудно. Если вообще возможно. Тут ведь внутри и отношение к женщине, и «подсадка» на оценку отца, и пренебрежение к сыну как к слабому существу. 

Дальше все понятно. Дальше, если не остановиться, разверзается бездна. 

Ведь когда человек сталкивается с ситуацией, в которой важные и дорогие ему люди оценивают его как «слабака», для него существует только два пути. Первый — всеми силами скрывать эту слабость, пытаясь справиться с сопутствующими комплексами. А второй — изнасиловать весь мир, чтобы прямо сейчас, любой ценой выглядеть сильным. Самооценке такого человека требуется моментальная подпитка, как наркотик наркоману. Поэтому, строго говоря, неважно, кто окажется рядом. Кто под руку подвернется, тот и получит: жена, ребенок, сослуживец и т. д. 

Потому что в основе насилия (любого!) лежит осознанное или неосознанное желание немедленно восстановить самого себя в собственных глазах. А уронить себя несчастному «мужику» просто, ведь поводов хоть отбавляй: дети, нарушающие покой господина, непочтительная жена, нерасторопные подчиненные, тупые пешеходы... 

Воспитывая «мужика», взрослые, как водится, бьют по самому больному. Сказать человеку, находящемуся в глубочайшей зависимости, «ты слаб» — значит усилить его зависимость многократно. И, в конечном счете, привести к тому, что жизнь он потратит на сбор доказательств обратного. Вот потому и не важно вовсе, идет речь о слесаре, генеральном директоре, олигархе или водителе автобуса. Все они могут оказаться маленькими мальчиками, продолжающими доказывать папе, что они на самом деле «мужики». Делать, разумеется, они это будут за счет всех остальных, а как же! Ведь суть в том и состоит, что мужиком нужно быть в глазах других. (Один очень крупный и известный руководитель, слывущий «настоящим мужиком», довел этот принцип до совершенства. Он ввел в своей компании специальные карточки для похода сотрудников в туалет. Представляете, какой успех: не то что муха без его ведома не пролетит — пописать секретарша не может!) 

Надо сказать, самые неожиданные люди оказываются вовлеченными в этот дискурс. Так, когда-то в ранней юности меня поразила фраза, брошенная моей хорошей знакомой (по ее словам, убежденной феминисткой) об общем друге: «Он обижает девушку». Знаете, о чем это? Мне лично ни за что было не догадаться. Оказалось, девушка была не прочь с ним переспать, а он отказывался... Фраза задела и поразила меня, а позже выяснилось, что это такое «общее место», почти консенсус: если женщина просит (хочет/дает), отказывать «мужик» не может и не должен. На мой взгляд, получается настоящий сговор против мальчиков, в котором молчаливо участвуют даже те, кто вслух часто утверждает обратное. 

Именно в сексуальных отношениях эта модель проявляется особенно ярко. Это и понятно, ведь речь о самой тонкой, самой чувственной области человеческого взаимодействия. Области, в которой действуют намеки и полутона. Но у «мужика» все работает иначе: он ведь по определению должен искать любой возможности добиться своего (каким бы ни было это «своё»). А женское дело — он в этом уверен — пожеманничать и дать. («Дать» — вдумайтесь в гадкий смысл этого глагола! Он сам по себе сводит прекрасную часть человеческих отношений к торговле и сговору. Насколько все было бы проще, если бы это понятие использовали только мерзкие тупоголовые самцы, но увы, как вам известно, это не так. Сговор — он ведь и есть сговор.) 

Кстати, современные антропологи утверждают, что изначально мальчики готовы отказаться от первого раннего секса намного чаще, чем девочки. Может, конечно, и готовы... Но только кто им разрешит? Общество, стоящее над кроватью с канделябром, деловито загоняет мальчика в постель. 

Пыхтя, сопя, потея, ему предстоит сыграть свою мужскую роль до самого конца и как следует. А потом непременно приукрасить и рассказать приятелям. Придумывая по ходу дела сальные подробности. Повторяя пошлости и гадости. 

Всего один шаг остается после этого до превращения секса в поле боя в сознании «мужика». Еще раз напомню, как примерно выглядит эта дорожка: «Я должен быть сильным... я боюсь, что меня посчитают слабым... я должен доказать обратное... силу нужно постоянно демонстрировать... женщина, как папа в детстве, меня просто провоцирует и проверяет…» Ну а дальше, как вы понимаете, как будто само собой напрашивается представление женщин похотливыми самками… 

Кажется, за мальчиков родители обычно волнуются меньше, чем за девочек. Очень часто мне говорили что-то типа "мальчики более стойкие, им сложнее нанести психологическую травму". Это совсем, совсем не так. Скорее даже наоборот: нужно очень постараться, чтобы эту травму не нанести. Ведь если, с одной стороны, время от времени сообщать мальчику о его неполноценности, а с другой — создать «мужские» предлагаемые обстоятельства, все вышеописанное произойдет почти само собой. А дальше остается только ждать, когда он подпалит землю под своими и нашими ногами... 

Надеюсь, читатель понимает, что пишу я это не для того, чтобы оправдать какие бы то ни было формы насилия. Не значит это, конечно, и что любой мужчина, прошедший описанное, становится закомплексованным мерзавцем. Для того, чтобы развить предпосылки и человек стал насильником, нужны дополнительные условия и обстоятельства. Но разве не были вы поражены массовостью насилия (#янебоюсьсказать)? Разве не останавливалось у вас дыхание от понимания, что каждый из нас так или иначе «повязан» этой сетью... 

Прекрасно растить сильных, благородных, честных, открытых, отзывчивых мужчин. Равно как и женщин, не так ли? 

Делать это можно только одним способом: давая им право быть самими собой. Только в таких условиях наши дети могут осознать собственную мужественность и женственность. Понимая, что и первое, и второе проявляется по-разному, имеет тысячи оттенков. И напротив, если мы, бесконечно упрощая наш прекрасный мир, продолжим транслировать, что все сводится лишь к раз и навсегда определенным ролям, мы получим тех самых несчастных закомплексованных монстров. 

К мамам, именно к мамам хочу я обратиться. Дорогие! Помогите сыновьям! Им очень, очень, ОЧЕНЬ тяжело. Дайте силы быть собой, просто быть детьми. Уберите «мужика» из дискурса. В любой формулировке и навсегда. Это не сделает их слабыми, напротив, их силы умножатся, ведь тогда они смогут получать настоящее удовольствие от того, что они мальчики. 

А еще — расскажите про девочек. Про тонких и человечных. И мальчикам позвольте быть такими же... Чем вы рискуете? Попробуйте! И — кто знает — возможно, они не станут несчастными, оттого что через силу должны кого-то удовлетворять. Дайте им покой. 

А пока катятся невидимые слезы по мальчиковым щекам. Но ничего, мальчики справятся. Они мужики, им нельзя плакать. От них ждут побед.

Одни ненавидят в лицо-другие за спиной

Враждебность и агрессия в адрес отдельных групп — это не только история открытой ненависти, заканчивающейся массовым расстрелом. На работе, на приёме у врача, на рекламном билборде — повсюду обнаруживаются её въедливые следы. Оплошать может каждый: большинство больных вопросов лишь недавно начали обсуждать публично и консенсуса в обществе по ним пока нет. Особенно сложно даётся обсуждение проблем, которые многих никогда не касались. В итоге, чтобы выявить дискриминационные коды в речи, приходится совершать определённые аналитические усилия, что не всегда легко или приятно — и чаще всего вызывает контраргумент «цепляетесь к словам». 

Действительно, дискриминация, как дьявол, прячется в деталях: избитых словосочетаниях, выразительных стереотипах и бородатых шутках. Не замечая того, мы имеем дело с бытовой дискриминацией каждый день, будь то пренебрежительное отношение к женщинам, мигрантам или гомосексуалам. Собственно, гомофобия — одна из самых распространённых проблем, которую и проблемой-то считают далеко не все. Мы решили разобрать самые частые практики бытовой дискриминации по признаку сексуальной ориентации, с которой давно пора завязать.

ВЕШАТЬ ЯРЛЫКИ

Любая сексуальность сопряжена со стереотипами. Они срабатывают в голове при каждом удобном случае, и внутри дискриминируемой группы тоже. Так, в самом слове «гомосексуальность» по социокультурным причинам в зону невидимости попадают женщины. Так сработало долгое патриархальное деление в языке на противозаконный «гомосексуализм» (подразумевающий однополые отношения только между мужчинами) и негласно одобряемое лесбийство. Гей-культура, гей-прайды, гей-секс в итоге преимущественно соотносятся с мужскими образами. От пресловутой «Горбатой горы» до культового сериала «Queer as Folk» — со словом «gay» в первую очередь ассоциируются мужчины. Иллюзия мужского «лица» гомосексуальности живуча, хотя на самом деле гомосексуальность — одна из форм сексуальной ориентации, такая же, как гетеросексуальность или бисексуальность — свойственна и мужчинам и женщинам. 

Собственно, есть целый пакет устойчивых ассоциаций с понятием «гей», из которых следует эпитет «гейское» и привычка маркировать им определённые вещи или поступки. Стоит только приписать нейтральным событиям и вещам особенную, например, «гейскую» природу, и уже можно искать оттенки дискриминации — принцип ровно тот же, как с некой «женской» слабостью или «еврейской» жадностью. Так появляется узнаваемая групповая эмблема, метка, которая игнорирует многообразие и различия людей.

Говорить «эта майка какая-то гейская» — держать в голове характерный образ: нечто вульгарное, обтягивающее, возможно, с элементами кожи и лайкры. Считать, что «Евровидение» — конкурс «для геев и домохозяек» — значит ранжировать людей и приписывать им строго определённые увлечения, оценивая одно через другое, но неизменно как недостойное и убогое. Называть ВИЧ болезнью геев — значит не просто сильно ошибаться в оценке рисков любого из нас, но и подспудно увязывать болезнь с каким-то якобы «грязным» видом секса. 

В любой культуре есть жёстко закреплённая система допустимых действий и их оценки — и в мачистской множество поступков автоматически считываются как «гейские», требующие немедленного порицания, а то и наказания. Держаться за руки трактуется как метка гейского и, соответственно, низкого поведения, что может повлечь за собой немедленную дискриминационную атаку. Эта логика работает и в другую сторону — так любой тесный телесный контакт «настоящих мужчин» вызывает ироничные подозрения в его латентной «гейскости», будь то вольная борьба или совместный поход в баню. 

Всё это говорит только об одном — монополия на знак (даже если когда-то он действительно служил «опознавательным») не сулит ничего хорошего, чудовищно упрощая и искажая картину мира. Ни серьга в ухе мужчины, ни короткая стрижка женщины, ни использование или неиспользование косметических средств не должны становиться знаками гомосексуальности и превращаться в орудие межевания людей. 

ОБОБЩАТЬ ЛЮДЕЙ В ГРУППУ И ОЦЕНИВАТЬ ЕЁ

Дегуманизировать конкретного человека сложнее, поэтому нередко звучит что-то вроде: «У меня есть друг-гей, но…» По этой схеме легко выстроить любое дискриминационное высказывание, будь то реплика про мусульман или блондинок. Ведь достаточно оговориться про «исключение», чтобы якобы иметь право высказаться против обезличенной группы в целом. Против гей-парадов или возможности однополой паре иметь детей, против каждого человека, исповедующего ислам, против лесбиянок и феминисток. И тогда принадлежность к меньшинству автоматически означает, что человек ограничивается в правах: на семейную жизнь, на свободу передвижения, свободу мысли. 

Некая масса предрассудков, которой покрываются все представители разом, становится общим для группы клеймом. Подобным грешат арендодатели, что сдают жильё лишь «лицам славянской национальности». Предвзятость к определённым группам людей, в свою очередь, формирует дальнейшее отношение к их представителям. И сопротивляться этому обесчеловечиванию совсем не просто, так как речь идёт о предрассудках, намертво закреплённых в конкретном обществе. По сути, описывать человека как «лесбиянку» или «мигранта» — это всё равно что смотреть на одну сторону ЗD-фигуры и по этой стороне делать выводы о всей фигуре в целом, игнорируя людской объём и многогранность.

МАСКИРОВАТЬ НЕТЕРПИМОСТЬ ШУТКАМИ

Смех снимает напряжение, а здоровая ирония скрашивает отношение к серьёзным ситуациям. Однако юмор остаётся самой неоднозначной и сложной составляющей бытовой дискриминации. Не все шутки одинаковы плохи, а чтобы понять, что к чему, нужно отлаживать нравственный камертон. Не стоит приравнивать завуалированную в виде анекдота грубость к смелым выпадам Луи Си Кея, который никогда не шутит просто ради хохмы или чьего-либо унижения. 

Тем не менее не все мы Луи Си Кей, и всем стоит быть внимательнее к окружающим и развивать чувство такта — потому что некоторые анекдоты про женщин, гомосексуалов и много кого еще насквозь пробивают дискриминационное дно. Аргументы в духе «да это у вас чувства юмора нет» в таком случае не работают. Юмор — серьёзный инструмент, который может как заставить задуматься о проблеме, так и сформировать весьма нездоровую картину мира. Едва ли можно провести прямую параллель между шуткой о насилии и самим актом, однако эти явления существуют в одном поле допустимости подобных вещей. К несчастью, мы всё ещё живём в обществе, где приемлемо, с одной стороны, шутить про «тёлок» и «тупых узбеков», а с другой — переходить от слов к действиям: калечить девочек и проявлять к мигрантам бесчеловечие. 

Как и с любым навыком, можно научиться шутить достойно, чтобы не выходило вот так. Любая ненавистническая шутка, особенно в не самом толерантном обществе, вливается в поток остальной дискриминации. Так, злой анекдот может только подлить масла в огонь, а в итоге мы имеем нешуточные заявления о том, что нужно сжигать сердца геев. Слово вообще мощнейший инструмент, и не стоит забывать, что кого-то оно может ранить, даже если вам кажется, что в нём нет «ничего такого». Даже если кто-то не против, что её или его называют «шлюхой», «тёлочкой», «педиком» или «хачиком» — в общем и целом это всё равно часть языка вражды.

ВЫДЕЛЯТЬ «ОСОБУЮ» ЛГБТ-СЕКСУАЛЬНОСТЬ

Если представить тему гомосексуальности в виде облака тегов, «секс» окажется одним из самых заметных. В гомофобных дискурсах его называют «грязным», «порочным», «бессмысленным». Последнее — следствие консервативной традиции связывать сексуальные практики с функцией детопроизводства. Притом что современный секс хоть гомо-, хоть гетеросексуала бесконечно далёк от задачи исключительно произведения потомства. 

Постельный аспект гомосексуальных отношений подаётся как самое безнравственное зло и недопустимое отступление от «нормальных» сексуальных отношений. Отмечать особенную секс-активность геев, ссылаться на беспорядочность и разнообразие половых связей как извращение, стигматизировать гей-практики как неправильные и противоестественные — симптомы дискриминации.

Гомосексуальный гедонизм вообще одно главных клише, обыгрываемых в СМИ, фильмах и устной речи. Порицанию подвергается многое: как занимаются сексом (якобы непременно без защиты, выбирая случайных партнёров как и где придётся) и с какой отдачей (тут в ход идёт представление о неразборчивости без обязательств и чувств). В дело вступает и язык вражды: обсценная лексика и концентрация на половой сфере. 

Определять нормальность или ненормальность секс-активности, происходящей по обоюдному согласию и в допустимых законодательством рамках, — это само по себе порочная практика. Количество и качество секса в жизни любого из нас не мерило приличия и высоких моральных устоев. Разнообразие и вариативность сексуальных практик предполагает, что отличия находятся на уровне предпочтений каждого отдельно взятого человека и совсем необязательно эта разница завязана на ориентации партнёров.

ЗАНИМАТЬ ПОКРОВИТЕЛЬСТВЕННУЮ ПОЗИЦИЮ

Помощь не равна покровительству, а искреннее сочувствие отличается от навязчивой опеки. Бесполезно, и даже вредно, пытаться причинять добро насильно. Помощь, спускаемая сверху, сигнализирует о том, что вы уверены в ущербности принимающей стороны: этот человек обделён, он не имеет доступа к возможностям «нормального» человека. Конечно же, такое отношение в корне неверно. 

Пытаться устроить чью-то личную жизнь вообще не самая благодарная идея, а навязчивое сводничество — прямое подтверждение, что вы считаете человека неспособным найти партнёра самостоятельно. Фраза «у меня есть отличный приятель, и он тоже одинокий гей» с головой выдаёт стереотип, что люди гомосексуальной ориентации должны хвататься за любую соломинку, ведь им куда сложнее найти свою «половинку», чем гетеросексуалам. А это ещё один лик дискриминации, только позитивной. 

Ещё более опасная форма навязывания сексуальности — это настойчивые предложения лесбиянкам попробовать отношения с «настоящим мужчиной». Ничью сексуальность, в том числе и женскую, нельзя принудительно «нормализовать». За такими советами стоит патриархатный мифический посыл: мужчина способен в прямом смысле насильно обратить женщину в гетеросексуальность. История знает немало ужасающих примеров его практического применения — реально травмирующим следствием становится практика корректирующих изнасилований. И непрошеные советы, прикрывающиеся помощью, и такие чудовищные акты против воли человека — всё это укладывается в культуру насилия. 

ПРЕДСТАВЛЯТЬ ИДЕНТИЧНОСТЬ КАК НАБОР КЛИШЕ

Яркий пример — широко растиражированный в своё время образ «гей-подружки» вроде Стэнфорда Блэтча из «Секса в большом городе». Гомосексуальный мужчина, который в отличие от «настоящего» разделит истинные «девичьи» радости. Такое клише в первую очередь связано с махровыми стереотипами: девочки любят шопинг, а мальчики — пить пиво в баре. В таком бескомпромиссном мире геи-мужчины рассматриваются исключительно «как девочки», лишаясь права быть просто человеком, сложным и многогранным. 

Отойдя от этого безнадёжно устаревшего канона, можно легко понять: дружба, тяга к конкретным занятиям, желание вместе ходить по магазинам — вопрос индивидуальных предпочтений. Если выйти за рамки «типично женских» и «типично мужских» способов хорошо провести время, разницы между подругой и другом не остаётся — это просто человек, с которым вам хорошо. Ошибочно к каждому знакомому гею примерять роль идеальной потенциальной «подружки», а от каждой лесбиянки ждать поведения «рубахи-парня». Такая дружба может быть — и это прекрасно, но сексуальная ориентация не предполагает готового шаблона личности, равно как и обязанности соответствовать этому шаблону.

ИГНОРИРОВАТЬ САМОИДЕНТИФИКАЦИЮ ЧЕЛОВЕКА

Язык — нешуточное поле борьбы. Любая зона молчания, дефицит подходящих слов, язык ненависти и вражды творят реальность. Аккуратное отношение к языку — часть комплекса мер для взращивания в себе человечности. Вот нехитрое упражнение из поп-психологии: несколько раз подряд ответить на вопрос «кто я?». Мы всё время боремся (и побеждаем) за право называть себя тем, кто мы есть. Сексуальная ориентация, гендерная идентичность — это важная часть эмпауэрмента и самоидентификации. Здесь особенно важно идентифицировать человека так, как он сам считает нужным. Учитывайте предпочтения человека — обращайтесь к нему так, как он просит: например, в случае с трансгендерностью всегда лучше уточнить, какой род использовать. 

Осторожно стоит пользоваться словами, смысл которых вы для себя не до конца прояснили. Знание основных терминов поможет избежать самых разных неловкостей. Полезно разобраться с приставками (цис- и транс-, гомо- и гетеро-), понимать разницу между кросс-дрессерами и интерсекс-людьми, не пытаться систематизировать в соответствии с гетеронормативным каноном. Ошибаются многие: называя трансгендерную женщину «бывшим мужчиной», приравнивая травести-жанр к гомосексуальности, отстаивая теорию бинарной гендерной системы, игнорируя интерсекс. 

ВЕРИТЬ В СУЩЕСТВОВАНИЕ «ГЕЙ-РАДАРА» 

В русском языке есть поговорка «Рыбак рыбака видит издалека». Ею порой описывают возможность интуитивно узнавать людей гомосексуальной ориентации. Проще говоря, это некий встроенный «радар», который сигнализирует о приближении «своих». И хотя «гейдар» притворяется интуитивным чувством, по сути он часто оказывается котомкой клишированных представлений о геях и лесбиянках. Это всё равно что пытаться угадать уровень образования по тому, как человек ест — слишком высок риск угодить пальцем в небо. Никаких однозначных научных данных на этот счёт нет: любые эксперименты выявляют мифологический характер «гейдара». К тому же идея, что можно «почувствовать» чью-либо сексуальную ориентацию, идёт вразрез с представлением о текучей, вариативной сексуальности. Ну и сложно представить работу «гейдара» в случае бисексуальности, пансексуальности или асексуальности. 

ССЫЛАТЬСЯ НА «ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННОСТЬ»

Разговоры о противо- и естественном в человеке чаще других становятся причиной интернет-баталий. Из-за того, что коннотации у «естественного» положительны, растёт заблуждение, что всё натуральное, природное автоматически хорошо. С не/противоестественным ровно наоборот: всё самое чудовищное, извращённое и вредное достаётся ему. Однако понятие «естественного» часто используют как синоним «распространённого в обществе» — по крайней мере, именно такова суть обвинения гомосексуальных людей в противоестественности. А это всего лишь следствие гетеронормативного порядка вещей, определённой системы взглядов, а не какого-то высшего природного порядка. 

Природа может оказаться опасным мерилом в том, что касается устройства человеческих обществ. Ведь не так давно (а в некоторых особо тяжёлых случаях и сейчас) некоторые люди до сих пор ссылаются на природную склонность женщин к готовке, «очагу». Такая натурализация играет на руку запретительной риторике: всё, чего «не было раньше», должно быть искоренено сейчас (аборты, геи, миграция). Однако вернуть всё к мифическим природным истокам невозможно хотя бы потому, что их никогда не было. Стоит копнуть чуть дальше бытовых предрассудков — и выяснится, что в природе всё куда разнообразнее и увлекательнее, чем мы привыкли думать, а гомосексуальность в ряде обществ вполне институциализирована. 

У биолога, культурного антрополога и психолога найдутся разные вариации определения и использования концепта «естественности» и «противоестественности». При этом редкое высказывание обывателя предполагает подробное и вдумчивое изучение терминологии, сопоставление версий и т. п., скорее подобные термины становятся риторической фигурой — мощным и убеждающим оружием против «иных», «других».

Любая правовая конвенция начинается с того, что все люди должны быть равны в данных им правах. В течение долгих времён пересматривается понимание того, кто именно из людей обладает этими правами. Отмена рабства, право голоса для женщин, свобода получать государственную поддержку вне зависимости от сексуальной ориентации — следствие борьбы за отвоёвывание себе статуса человека-гражданина, со всеми положенными ему правами. Бытовая дискриминация в цивилизованном обществе сейчас — отголоски того, что человечество до сих пор неоднородно в своих правах. 

Бездумная идентификация с определённой группой затмевает людей с их реальным опытом и историей жизни, искажает и преломляет взгляд на них. Мы интерпретируем мир по-разному, но это не должно мешать существованию равных возможностей и равных прав. Так почему бы не сделать так, чтобы в повседневной жизни предвзятости и предубеждения стало меньше? Увидеть типичного гея, блондинку или мусульманина невозможно — их попросту не существует, как «типичных» людей в целом. А если вдруг получилось — самое время проверить: не симптом ли это бытовой дискриминации.

http://www.wonderzine.com/wonderz…/…/life/220727-homophobia…

Голубые и политзаключенные — а разве это наболевшая тема? Для преступной власти-не тема

  

Татьяна Москалькова —  61 год, заслуженый юрист России, генерал-майор милиции в отставке. В апреле 2016 года избрана Государственной думой  Уполномоченным по правам человека в России, заменила на этом посту Эллу Памфилову. С декабря 2007 года член парламентской фракции «Справедливой России» в Думе. Голосовала за принятие законов об «иностранных агентах», запрете на усыновление российских детей гражданами США, запрете «пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних» (т.н. антигейский закон), о защите чувств верующих, об ужесточении правил проведения митингов и так далее.

Фигура генерал-майора МВД, избранного весной на должность уполномоченного по правам человека, вызывает массу вопросов. Правозащитное сообщество, со всей очевидностью, до сих пор так и не приняло бывшего милиционера Татьяну Москалькову. На мой вопрос, не обидно ли ей, Москалькова ответила так: «Мне все равно, что они говорят».

К беседе с ней я готовился месяц — столько времени ушло на согласование тем, вопросов, даты, места, наконец, на установление личности корреспондента и его редактора. Меня не покидало ощущение, что я общаюсь с одной из специальных служб, а не с офисом федерального омбудсмена. В ответ на официальный запрос об интервью сотрудники аппарата уполномоченного, например, даже попросили доставить в приемную Татьяны Москальковой последние десять номеров нашей газеты «для ознакомления с изданием».

В итоге встреча с Москальковой прошла на ходу — в автомобиле во время ее поездки на молодежный форум «Территория смыслов», где к тому времени уже отметились с неоднозначными высказываниями высшие чиновники страны.

Поначалу беседа наша не выглядела откровенной. Татьяна Москалькова аккуратно выбирала слова, рассуждая о роли государства в развитии гражданского общества. При этом дважды за время разговора переспросила, как правильно называется Московская Хельсинкская группа, а затем не смогла вспомнить названия старейшей правозащитной организации России «Мемориал» («как-то на букву «М»). Этот момент напомнил мне знаменитую историю про «Юру, музыканта», когда премьер Путин будто впервые узнал о существовании Шевчука из ДДТ. «Неосведомленность» Москальковой, полагаю, ровно из той же серии.

Признаться, я ожидал, что буду говорить с типичным оператором «взбесившегося принтера» с типичной для таких людей биографией. Москалькова — малопубличный выходец из силовых структур, состояла в партии «Яблоко», считалась человеком либеральных взглядов, вышла из «Яблока», рассуждала об американском заговоре против России, голосовала за чудовищные законы… Но она оказалась сложнее, чем я предполагал.

Стало привычным, что власть портит даже лучших. С Москальковой как будто происходит обратное. Голосовавшая в Думе за самые неоднозначные инициативы, она выступает теперь со сдержанной критикой той же Яровой. Более того, Москалькова отказывается теперь и от своих прежних — спорных с точки зрения гуманности — заявлений. И говорит, что является «сторонником демократических завоеваний 90-х годов и перестройки». Желание ли это соответствовать должности омбудсмена, или действительно попытка пересмотреть внутренние убеждения — по сути, не так важно. Милиционер Москалькова, как я понял, изо всех сил хотела бы стать настоящим правозащитником.

Но побеждает, к сожалению, пока милиционер. Омбудсмен Москалькова прервала наше интервью на 33-й минуте, назвав мои вопросы «однобокими», а затем и вовсе высадила меня из машины. А уже через час она отыскала меня снова, попросив не публиковать интервью, в котором, по ее мнению, «выглядит плохо, не по-настоящему».

ОТ РЕДАКЦИИ

Попытки отменить публикацию продолжились и дальше — путем непубличного давления на редакцию. «Новая газета» уважает права каждого собеседника. Однако у государственного чиновника есть не только права, но и обязанности — как минимум информировать общество о результатах своей деятельности. Именно поэтому редакция считает важным публикацию этой беседы с омбудсменом. Отметим, что текст интервью был отправлен в аппарат уполномоченного за три дня до подписания в печать с возможностью внесения корректировок, однако наш собеседник этим правом не воспользовался. Предлагаем читателям полную расшифровку беседы.

— Для вас работа уполномоченным — это совершенно новая сфера деятельности. Интересно, как вы себя ощущаете в новом положении? 

— Вопрос риторический. Ответ: тяжело. Потому что это новая жизнь, это новое восприятие тех процессов, которые в моем жизненном пути воспринимались по-другому.

— Да, вы ведь из силовиков.

— Я работала десять лет в отделе помилования президиума Верховного совета РСФСР. Девять лет в Государственной думе. И это все очень важный для меня социальный опыт, который сегодня имеет ценность, чтобы осмыслить мое место и роль в правозащитной системе и быть полезной людям. И результативно защищать человека, попавшего в трудную жизненную ситуацию. Человека, который противодействует произволу, злу, невозможности отстоять свою правоту в споре с более сильным. И мне с моим опытом и возможностью коммуникаций выпал шанс.

— В России само понятие правозащиты, так сложилось, находится в антагонизме с властью и системой. Поэтому мой вопрос о том, не возникнет ли у вас самой моральных противоречий? 

— Часто путают институт уполномоченного по правам человека и правозащитную организацию. Институт уполномоченного по правам человека — это государственный орган. Это орган, который находится как бы между обществом и властью, умеет говорить с органами власти на понятном для них языке и создавать условия, чтобы органы не только слушали, но и слышали. Поэтому неслучайно, наверное, что мой предшественник Владимир Петрович [Лукин] был дипломатом и работал на госслужбе. Элла Александровна [Памфилова] работала в Минсоцразвития и была депутатом. Поэтому и я продолжу те традиции и общие подходы. Уполномоченный избирается парламентом, утверждается парламентом, и выдвижение происходит либо из числа депутатов фракций, либо президентом, но не обществом. Общество может только предложить президенту.

— То есть вы себя не видите правозащитником от общества? 

— Как раз наоборот. Среди правозащитников уполномоченный, может быть, главный правозащитник.

— Как бы вы описали текущую ситуацию с правами человека в России? 

— Я считаю, что сегодня большое количество нарушений есть в стране, которые имеют и системный характер, и единичный характер. Эти нарушения наблюдается и в социальной сфере, и в сфере уголовно-процессуальной, судебной…

— Здесь, думаю, многие правозащитники с вами согласятся.

— А я не завершила. …Но прогресс в нашем секторе государственно-общественных отношений налицо. Если мы [нынешнее время] сравним с предыдущими периодами истории, то увидим прогресс!

— Полагаете, можно назвать прогрессом те законы, которые последние годы утверждала власть в отношении общества? 

— Какие, например?

— Законы, за которые голосовали в том числе и вы. Например, закон, ограничивающий НКО, далее закон о митингах и «закон Димы Яковлева» (о запрете иностранного усыновления. — Ред.), дискриминационный закон в отношении ЛГБТ — о запрете якобы пропаганды гомосексуализма…

— Пропаганды гомосексуализма? У нас нет такого закона. Может, вы имеете в виду о запрете детской порнографии?

— Этот закон вы тоже поддержали, но речь в целом.

— Давайте конкретно. Если вы о меньшинствах, то можете видеть сами, что в период с 2012 года по сегодняшний день сексуальные меньшинства никак не ущемлены в своих правах. Они не прекратили свое существование, им не препятствуют в их деятельности. Вы уточните, в чем их ограничили, и мы с вами тогда поговорим.

— В выражении их образа жизни, в семейных правах, в праве называться равными членами общества.

— Ничего такого нет. А мне нужны примеры ущемления прав. Может, вы будете правы и из моего поля зрения выпали какие-то процессы, связанные с реализацией законов.

— Хорошо. Как быть, например, с тем, что ЛГБТ не могут зарегистрировать свои общественные организации? Не могут собираться вместе, не могут проводить акции, усыновлять детей.

— Усыновлять им нельзя. А что касается остального, то я знаю, что в Санкт-Петербурге вот только что прошла демонстрация, и там очень позаботились, чтобы развести их с Днем десантников, чтобы интересы разных социальных групп не сталкивались. И ЛГБТ существует и проводит демонстрации, никто их не притесняет.

— Иными словами, вы готовы защищать права сексменьшинств, они могут рассчитывать на вашу поддержку и помощь? 

— В случае нарушения их прав, конечно, я буду принимать все меры, чтобы устранить эти нарушения. А вы знаете о случаях, чтобы по признакам принадлежности к ЛГБТ кто-либо был ограничен в правах образовательных, кого-то не приняли на работу или по этому признаку отказали в поступлении в вуз?

— Таких случаев — масса, Татьяна Николаевна.

— Ну а ко мне не поступило ни одного такого обращения за время моего нахождения на посту уполномоченного. И это правда. Это правда.

— Завершая уже тему ЛГБТ, хотел уточнить один нюанс. Когда в Думе шли дискуссии об «антигейском законе», я знаю, что вы выступали в том числе за возврат в Уголовный кодекс статьи об ответственности за мужеложество. Ваша позиция с тех пор не изменилась? 

— Нет! Я никогда… Это полный абсурд! Вы можете поднять стенограммы в Государственной думе и убедиться.

— Вы говорили об этом в интервью.

(ФРАГМЕНТ ИНТЕРВЬЮ ТАТЬЯНЫ МОСКАЛЬКОВОЙ ПАВЛУ КАНЫГИНУ, 2013 ГОД)

— Нет, я никогда не выступала в СМИ за восстановление уголовной ответственности за мужеложество. Потому что по своим убеждениям и принципам я демократ и ценю все достижения девяностых годов, за которые мы боролись. За отсутствие «железного занавеса», за права человека, за слом однопартийной системы, за свободный парламент и за отказ в том числе от уголовной ответственности за мужеложество.Но у человека также может быть и свое мнение. Кому-то нравится красное, кому-то черное. Я не отношусь к сторонникам развития однополых отношений, но я и не сторонник ограничений. Это чувствительная сфера, а я сторонник традиционных отношений.

— Хорошо. Оставим эту чувствительную тему. В этом году под вашим председательством распределялись государственные гранты среди различных НКО, но так вышло, что деньги получили самые разные организации, а правозащитные НКО в большей части были проигнорированы. Не получили финансирования «Общественный вердикт», «За права человека», «Мемориал», были трудности у Московской Хельсинкской группы. Но при этом деньги достались «Ночным волкам». Как вы это объясните? 

— (Пауза.) Работа грантоператора построена следующим образом — все заявки на все грантовые программы направляются экспертам. Никто из членов грантовой комиссии не встречается с экспертами. Я их никогда не видела, и они меня тоже. Они избираются на год и ротируются. Есть критерии, по которым эксперты устанавливают баллы. И они должны мотивировать свои решения. Если заявка подана с нарушением оформления, то такая заявка не принимается. Если проект не отвечает критериям положения о гранте, то организация получает низкий бал. И грантовая комиссия связана с решением экспертов — если организация получила низкий бал, то комиссия не вправе выдать ей грант. Если организация получала раньше грант, то она должна сначала отчитаться за его использование; как отчитается, может подать заново…

— Все-таки вы могли бы прояснить ситуацию с конкретными НКО, которые я назвал? 

— Павел, я вам позже смогу сказать конкретно по каждой организации. Вот так прямо и называется — Хельсинкская группа — и ей отказали?

— Называется Московская Хельсинкская группа.

— Так и называется? И ей отказали?

— У них, говорят, были проблемы.

— Там Алексеева? Но в конце концов мы же выделили ей грант, достаточно большой, говорю вам совершенно точно. Потом кто еще? «За права человека» Пономарева? Я подниму этот вопрос. Может, он не отчитался за предыдущий грант? Но при этом он получал деньги на имена других организаций, где он тоже числится организатором. Или вы хотите сказать, что Пономарев не получает гранты или Алексеева не получает? Да я вам покажу, сколько они получают от государства! Это немало! Вот отказали одной организации — я сейчас не помню названия, — отказали потому, что она в прошлом году получила 22 миллиона иностранной помощи. Фонд на букву «М»…

— «Мемориал»? 

— Наверное, да. Государство ведь все учитывает и рассматривает. Этой организации уже есть на что работать. А насчет «Ночных волков» — давайте сначала поднимем их проект.

— Лазерного шоу в Крыму? 

— Почему? Давайте посмотрим их заявку. Даже вы, «Новая газета», можете выставить себя с проектом, хоть вы и являетесь газетой, и мы не имеем права выделять вам деньги. Но если вы предложите проект по ресоциализации осужденных, если вы будете параллельно заниматься этим под своим брендом — почему не [рассмотреть]? (Московская Хельсинкская группа получила от государства 4,2 миллиона рублей помощи; «Ночные волки» получили президентский грант от грантоператора, не распределяющего средства на правозащитные цели. — Ред.)

— Вопрос о «пакете Яровой». Недавно вы прокомментировали его: вас тревожит, что возрастной порог ответственности по экстремистским статьям был понижен до 14 лет. А что насчет остальных норм? Нет тревог? 

— Остальные нормы этого закона подписаны, вступили в действие, и они работают. И за это время мне пока ни одной жалобы не поступило. Да, некоторые выступают против, но закон уже принят, а закон есть закон.

— Но критиковать его можно? 

— Можно. И я выступала по этому поводу. Институт уполномоченного будет мониторить ситуацию, чтобы собрать информацию и понять, как работают эти нормы и действительно ли опасения, высказанные правозащитными организациями и другими противниками этого закона, могут подтвердиться. Может быть, действительно потребуется вносить в него срочные изменения.

— А что вам подсказывает внутреннее чувство? 

— Я бы такими категориями сейчас не оперировала.

— Вы вступились за Ильдара Дадина— направили кассацию на вынесенный ему приговор. Многие очень позитивно восприняли эту вашу инициативу…

— Ну это не совсем правильно сказано — насчет [моей] инициативы. Мне поступило в аппарат уполномоченного обращение от его адвоката. И на данном этапе, пока не принято окончательное решение судом, уполномоченный может направить обращение в суд, что и было сделано. Верховный суд будет далее рассматривать. Других инструментов у уполномоченного на сегодня нет.

— Вы согласны с позицией правозащитников, что Ильдар Дадин является политическим заключенным? 

— Я свою позицию неоднократно высказывала: я не поддерживаю [употребление] понятия «политический заключенный». Я считаю, что это понятие не соответствует российской правовой системе.

— То есть понятия нет, а люди есть? 

— Что значит? А кого вы называете политическими заключенными в России?

— Я же вам сказал, многие считают таким Ильдара Дадина. Считают несчастного Мохнаткина…

— А они за какие преступления [сидят]? Ведь за предусмотренные законом преступления.

— Но законы в последние годы стали чрезвычайно суровы. Например, закон о митингах.

— Закон о митингах менялся. Но надо в каждом отдельном случае смотреть всю доказательную базу и что было нарушено. Что было вообще [в случае Дадина] — посягательство на общественный порядок, на права других людей, на принципы построения государства. Однако всем обществом это было сформулировано как общественно опасное деяние.

— Дмитрий Медведев любил повторять, что в России нужно уходить от практики наказания лишением свободы, если человек не угрожал жизни, здоровью, имуществу других, — как не угрожал Дадин. Вы поддерживаете такой подход? 

— Когда ты совершил два административных правонарушения, по нашему законодательству это составляет административную преюдицию, преобразующуюся в уголовное преступление [как это было в случае с Дадиным]. Вот сейчас я собираю данные по стране, чтобы понять, как работает эта преюдиция. Не является ли она нарушением прав человека. Чтобы это понять и не делать выводов только по одному случаю, нужно собрать сначала достаточно широкий материал… (Обращаясь к водителю.) — Давайте где-то припаркуемся, поменяемся. Потому что мне нужно сделать несколько телефонных звонков.

— Можно еще несколько вопросов? 

— Паш, ну вот этих [вопросов] достаточно уже, наверное, чтобы нарисовать тот образ, который вы хотите нарисовать.

— Почему вы так говорите? У меня еще много вопросов, мне хочется услышать ваше мнение…

— Вы уже услышали. Вы же однобоко смотрите. Потому что вас не интересует, как защищаются права уволенных с работы и многое другое. Вас интересует только узкий сектор людей — голубые и эти самые…

— Политзаключенные? 

— И политзаключенные, да. Голубые, кстати, красивое слово. А остальное вас не интересует, огромный пласт проблем... А, например, военнослужащие, у которых не индексируется заработная плата четыре года? Или матери-одиночки, многодетные матери, у которых в Москве очередь [на жилье] никак не движется?

— Татьяна Николаевна, все интересует. И тема обмена пленными с Украиной, и еще множеств тем…

— У нас никогда не стояла тема обмена. Была тема выдачи, даже не выдачи, а перемещения, передачи осужденных граждан Украины на Украину. И она решается.

— Вы взаимодействуете с уполномоченным из «ДНР» Дарьей Морозовой? 

— Пока не случалось с Морозовой. Взаимодействую с Лутковской.

— Можно ли поподробнее? Это интересно.

— Но ты же не спрашиваешь! Ты спрашиваешь про ЛГБТ, про политзаключенных! Разве это самое наболевшее? Вы берете один сектор государственно-общественных отношений, и он маленький. Подними доклад Эллы Памфиловой за 2015 год. Вот те вопросы, которые ты задаешь, по ним поступило обращений 2%. Всего два процента! А остальные — там люди хотят жилья, крыши над головой, зарплату нормальную, отдыхать нормально, здравоохранение нормальное! Ну хотят лица нетрадиционной ориентации выходить, им же не запрещают…

— Да бог с ними. Почему вас так задели эти вопросы? Давайте поговорим про доступную среду для инвалидов, о том, что ни один город в стране не приспособлен для нормальной жизни колясочников. Или о сиротах, которые благодаря «закону Димы Яковлева» гниют в детских домах. Вам поступают жалобы на этот счет? Это проблемы единичного характера или все-таки системного? 

— Когда я голосовала за закон [«Димы Яковлева»], цель была в том, чтобы спасти наших детей от насилия в иностранных семьях. Вы знаете, что государство тогда так и не смогло выяснить судьбу около 600 усыновленных и вывезенных за рубеж детей? Что с этими детьми? В живых ли они? Поэтому я нисколько не сожалею и даже рада, что мы приняли тот закон. А что касается инвалидов, посмотри Владимирскую область — как много построено здесь пандусов, заходов для инвалидов. Сейчас вот в предвыборной период для них целая программа, не только здесь, а вообще по России действует. Конечно, продвигается этот вопрос. Деньги специальные выделены на них и гранты специальные есть. Да, мало, всегда хотелось бы больше этой помощи, и я за это буду бороться. И за тех инвалидов, которые попали в места лишения свободы. И за многих других.

— Если так, то мы готовы вас поддержать.

— Я бы так не сказала — по тем вопросам, что вы ставите. Ты даже не смог мне привести пример, где ущемили в правах этих ЛГБТ… В обществе ведь пока эти вопросы не получают массовой поддержки.